В стране началось настоящее импортозамещение, и у отечественных компаний появились перспективы, которых раньше не было, считают эксперты.

Доля лидеров российских компаний, которые заявили об ухудшении положения их бизнеса за последние полгода, сократилась в 2,5 раза (до 11%), говорится в отчете «СЕО-барометр» консалтинговой компании «Яков и партнеры» (ранее — подразделение MacKinsey в России). В опросе участвовали 126 руководителей компаний, ежегодный оборот которых превышает 5 млрд руб. и представляющие все основные отрасли российской экономики, в том числе банковскую, IТ и телеком, металлургию, нефтегазовую и горнодобывающую промышленность, розничную торговлю и электронную коммерцию, химическую промышленность, машиностроение, энергетику.

Более 80% участников опроса заявили о своей уверенности в том, что состояние их бизнеса улучшится или как минимум сохранит свое текущее состояние в ближайшие шесть месяцев. При этом компании стали придавать все более важное значение задачам, направленным на развитие бизнеса. До конца года приоритетом для бизнеса станут привлечение и удержание персонала, поиск новых рынков сбыта, а также запуск новых инвестпроектов.

Авторы исследования называют результаты опроса значимым изменением по сравнению с декабрем 2022 года, когда в приоритетах было сокращение затрат и адаптация цепочек поставок. «Судя по настроениям руководителей компаний, можно говорить о восстановлении оптимизма в российском бизнесе после череды санкций», — отмечается в отчете «СЕО-барометр».

По мнению президента Лиги цифровой экономики Сергея Шилова, поводом для оптимизма стало реальное импортозамещение во многих секторах экономики. Ранее значительная часть российской экономики была занята иностранными компаниями, в том числе транснациональными корпорациями, конкурировать с которыми российским компаниям объективно было тяжело. «После массового ухода иностранного бизнеса для компаний из России открылись перспективы, которых раньше не было. Появились новые возможности для роста», — говорит эксперт.

Политика импортозамещения, которая проводится в России уже на протяжении более 15 лет, помогла сократить долю импорта по многим позициям, отмечается в докладе «Импортозамещение в российской экономике: вчера и завтра» НИУ ВШЭ совместно с Российским союзом промышленников и предпринимателей (РСПП), Институтом исследований и экспертизы ВЭБа и фондом «Сколково». В частности, удалось достичь 96% обеспеченности отечественной продукцией в производстве стройматериалов, 92% — в транспортном машиностроении, 90% — в черной металлургии. При этом в станкоинструментальной и фармацевтической промышленности этот уровень пока составляет 24 и 35% соответственно. Как отмечается в докладе, сегодня промышленный комплекс России зависит от импорта на 39%. Этот показатель в 1,3 раза ниже, чем в Германии, и сопоставим с уровнем таких стран, как США и Индия.

Российский бизнес уже прочно занял ниши, которые освободились после ухода иностранных брендов, ему удалось перестроить логистические цепочки и со временем сократить издержки, отмечает старший управляющий партнер и вице-президент ГК «Европейская юридическая служба» (ЕЮС) Андрей Евстифеев. По его словам, российский бизнес сам активно выходит на новые рынки: «Помимо традиционного сотрудничества с Китаем компании налаживают партнерские отношения с Индией, Египтом, Алжиром — это дает новые возможности для развития».

Так, по данным Главного управления таможенной службы КНР, за семь месяцев 2023 года экспорт Китая в РФ вырос на 73,4%, до $62,54 млрд, а импорт российских товаров в Китай — на 15,1%, до $71,55 млрд. Товарооборот России с Египтом, как ранее заявлял министр промышленности и торговли Денис Мантуров, по итогам 2022 года увеличился почти на 30% — более чем до $6 млрд. На эту страну приходится треть торгового оборота России с Африкой.

Еще один фактор спокойствия бизнеса — стабилизация ситуации на рынке труда, говорит Андрей Евстифеев. Часть уехавших из страны специалистов вернулись, и им снова нужна работа, ведь далеко не все смогли сохранить старые места. Поэтому сегодня на рынке труда снова правит работодатель: он может выбирать грамотных специалистов и устанавливать приемлемый для себя уровень оплаты труда.

По результатам анализа резюме hh.ru, проведенного в июне этого года, 19% уехавших с начала года IТ-специалистов, или почти каждый пятый, уже вернулись в страну.

Бизнес видит потенциал, но его еще необходимо реализовать, отмечает Сергей Шилов: «Это непросто. Тем не менее перспективы понятные. Поэтому есть позитивное настроение и хорошие ожидания».

Кризис всегда дает возможность реализации новых точек роста, для которых в спокойные времена не хватало воли и аппетита к риску и высокой конкуренции, говорит эксперт в области развития бизнеса и руководитель компании JustFive Иван Яшуков. Для многих компаний в роли таких точек роста выступают запуск новых продуктов, оптимизация процессов внутри и выход на новые рынки.

Специалисты отмечают, что в отраслях, откуда в основном ушли иностранные компании, адаптация к новым условиям происходит эффективнее и быстрее. «Как только образуется свободное пространство, туда устремляется огромное количество высококлассных специалистов, а также талантливых бизнесменов и управленцев», — говорит Сергей Шилов.

Согласно результатам исследования Центра стратегических разработок (ЦСР) «Картина иностранного бизнеса: уйти нельзя остаться» (2022 год), около 39% заявивших об уходе из России иностранных компаний, в том числе из Дании, Швеции, Финляндии, Германии, Швейцарии, осуществляли производство технологически сложной продукции или оказывали сложные услуги в таких отраслях, как автомобилестроение и тяжелое машиностроение. Уход иностранных компаний также затронул такие сферы, как микроэлектроника и приборостроение, общепит и пищевая промышленность. Однако, как отмечают эксперты ЦСР, уход иностранного бизнеса не имел разрушительного характера для экономики, тем более что 69% этих компаний заявили о готовности передать российские активы новым собственникам.

Адаптация к новым условиям проходит быстрее всего в сферах, где бизнесу не пришлось перестраивать логистику и искать новых поставщиков, но необходимо было перестроиться под новые запросы клиентов дистанционных услуг. Например, совершать переводы в новых условиях или решать, как быть с действующими контрактами с иностранными партнерами, считает Андрей Евстифеев. Речь идет о сфере услуг, в том числе в области юридического и консалтингового сопровождения и, например, телемедицинских услуг.

Сфера IT также быстро перестроилась под новые запросы, отмечает эксперт: «Для нее приоритетом стал внутренний рынок и новые зарубежные рынки». Продолжает расти спрос на экосистемность, а значит, на рынке будут востребованы новые продукты в этой плоскости, отмечает Андрей Евстифеев.

Иван Яшуков к сферам с наиболее быстрой адаптацией относит оборонный сектор, обрабатывающие производства, работающие с оборонзаказом, а также оптовую и розничную торговлю, которым помогает восстановление спроса и замещение ушедших с рынка конкурентов. По мнению эксперта, оперативной адаптации российского бизнеса к новым условиям во многом способствует применение цифровых бизнес-моделей (экосистемы, SaaS и другие).

Они открывают руководству крупных российских компаний новые возможности по построению микросегментации и персонализации, прогнозированию спроса, анализу трендов и использованию данных для обучения и развития сотрудников.

Бизнес в России принял тот факт, что страна находится в новой для себя реальности и необходимо решать общие задачи, отмечают эксперты. За последние 1,5 года большинство компаний смогли разобраться с изменившимся спросом, перестроить цепочки поставок и определить стратегию работы в новых условиях, говорит Иван Яшуков. Дальнейшие перспективы развития российского бизнеса он связывает с увеличением внутреннего спроса и освоением новых направлений экспорта.

Полученный российскими компаниями опыт и реорганизация моделей управления, по мнению Ивана Яшукова, способствуют развитию бизнеса как внутри страны, так и за ее пределами. Глобально, по прогнозам Standard Chartered Bank, в 2030 году ВВП России ждет рост в два раза — таковы перспективы реализации новых возможностей роста и запуска новых направлений российского бизнеса. Для сравнения: ВВП Китая вырастет в 3,7 раза, на втором месте — Индия с ростом 4,8 раза, далее идут Индонезия, Турция, Египет и другие страны.

Однако период адаптации и трансформации завершился далеко не для всех, говорит Андрей Евстифеев: «Часть бизнеса все еще пытается нащупать новые опоры — например, автомобильная отрасль пока не оправилась. Да, меняются цепочки производства, они дают новое дыхание отечественному автопрому, но до показателей 2021 года еще далеко».

Несмотря на общий оптимизм российского бизнеса в плане его перспектив, у лидеров компаний есть и потенциальные поводы для тревог. Один из них — это разовый налог на сверхприбыль для крупных компаний: указ о его введении 4 августа подписал президент России Владимир Путин. Налог в размере 10% должны будут заплатить компании, доналоговая прибыль которых превысила 1 млрд руб. Заплатить новый налог необходимо не позднее 28 января 2024 года. Если же сделать это до 30 ноября, ставка будет ниже в два раза.

«Российские компании надеются, что речь идет о единоразовом налоге — в таком случае это приемлемо. Это понятные расходы», — говорит Сергей Шилов. В свою очередь, Андрей Евстифеев указывает на то, что новый налог не касается малого бизнеса, а крупный понимает, что и в рамках санкций государству необходимо исполнять свои социальные обязательства.

Другой потенциальный тревожный повод — это ситуация с курсами валют в России. По словам Сергея Шилова, у бизнеса неоднозначное отношение к колебаниям рубля: «Компании, у которых выручка в иностранной валюте, а расходы в рублях, выигрывают от этой ситуации. А те, у кого вся выручка рублевая, а затраты (пусть даже частично) — нет, проигрывают».

Колебание курса не является шоковой для бизнеса, говорит Андрей Евстифеев. Руководство компаний, по его словам, понимает, что одна из причин ослабления рубля — поступление меньшего количества валюты на внутренний рынок вследствие сокращения экспортной выручки. При этом наладить данные механизмы может лишь непосредственно государство.

В любом случае бизнес будет балансировать и подстраиваться, уверен Андрей Евстифеев: «База для этого — опыт, новые логистические цепочки, новые контрагенты — уже есть».

Еще одно опасение — рост стоимости заемных средств, который последует за повышением Центробанком ключевой ставки (ЦБ поднял ее 15 августа до 12% годовых).

Ресурсы на развитие очень сильно зависят от кредитных линий, а после поднятия ключевой ставки кредиты сильно подорожают, подчеркивает Сергей Шилов.

В то же время, по мнению Андрея Евстифеева, у российских компаний остаются ресурсы для развития в виде госпрограммы поддержки бизнеса.

Гидроэнергетике уделяется все больше внимания в России и мире. Причины: растущая значимость «зеленой» повестки, необходимость достижения целей углеродной нейтральности и сокращение выбросов парниковых газов в атмосферу

Об эксперте: Андрей Сизов, председатель правления компании «Балтийский метанол».

Сегодня в России действует порядка 200 гидроэлектростанций совокупной мощностью более 52 ГВт, при этом мощность 15 из них превышает 1 ГВт.

Доля гидроэнергетики в общей выработке электроэнергии в РФ — порядка 18–20%, что ставит ее на третье место после тепловой и атомной энергетики. По данным Росстата, в 2021 году ГЭС нарастили производство в годовом выражении на 0,9%, до 216 млрд кВт;ч — год характеризовался значительным притоком воды в реках. В 2022 году уровень воды в ряде крупных рек был существенно ниже средних значений. По этой причине выработка снизилась на 7,7% и составила 200 млрд кВт;ч.

Объем инвестиций в отрасль в среднем составляет порядка 40–50 млрд руб. в год, а за период с 2010 по 2021 год накопленные инвестиции достигли более 800 млрд руб. Однако сегодня существует тенденция сокращения объема вложений в гидроэнергетику, что идет вразрез с общемировым трендом.

Надо отметить, что гидроэнергетические мощности в России распределены крайне неравномерно. Так, более 50% всех установленных мощностей ГЭС находятся в Сибири, где расположены крупнейшие станции страны. Еще 17% — в Приволжском федеральном округе, 11% — на Дальнем Востоке. На оставшиеся шесть федеральных округов приходится около 21% мощностей ГЭС. Таким образом, гидропотенциал в Европейской части России развит достаточно слабо.

Россия занимает второе место в мире после Китая по размерам гидропотенциала — 852 млрд кВт*ч, однако в настоящее время освоено лишь 20% от этого показателя. Это значительно ниже, чем во многих развитых странах, например в Финляндии, Швейцарии, Японии, где используется до 90% гидроресурсов. О необходимости активного развития гидроэнергетики в стране заявляют как представители Министерства энергетики РФ, так и главы крупнейших российских компаний.

В России сегодня не ведется ни одной стройки крупной гидроэлектростанции. Одна из причин — высокая стоимость строительства ГЭС по сравнению с другими видами генерации, а также долгий инвестиционный цикл. Если для реализации проектов ТЭС существуют механизмы государственной поддержки, как, например, договоры о предоставлении мощности, обеспечивающие возвратность инвестированного капитала, то для строительства ГЭС таких механизмов нет. Замглавы Минэнерго РФ Павел Сниккарс заявлял, что ведомство совместно с другими органами федеральной власти прорабатывает механизм финансирования для ГЭС и ГАЭС, но пока его отсутствие существенно снижает инвестиционную привлекательность проектов крупных ГЭС.

Другой проблемой действующих в России ГЭС является устаревание основного оборудования. Практически все действующие гидростанции были построены в СССР, срок службы некоторых из них уже превысил 60 лет. Компании сами реализуют проекты по обновлению рабочих колес ГЭС, генераторов, трансформаторов и т.д. В частности, в En+ Group действует программа «Новая энергия», которая предполагает замену рабочих колес на действующих станциях компании, что позволит нарастить выработку электроэнергии на 2 млрд кВт*ч в год при сохранении объемов используемой воды. В «Русгидро» действует аналогичная программа, в ходе реализации которой установленная мощность объектов после реконструкции возросла на 553 МВт, что сопоставимо с мощностью крупной ГЭС.

В отличие от тепловой генерации, производство оборудования для гидростанций практически полностью обеспечено российской промышленностью, и уровень локализации доходит до 95–100%. При этом крупнейшие российские производители такого оборудования — «Силовые машины», «Уралгидромаш», «Тяжмаш» и др. — осуществляют поставки как на российский, так и на зарубежные рынки. В то же время количественные показатели производства сокращаются на фоне снижения инвестиций в отрасль и отсутствия крупных строительных проектов.

Экологические проблемы, вызываемые гидростанциями, также могут служить причиной отсутствия строек крупной гидрогенерации в России. Речь здесь идет именно о последствиях появления крупной ГЭС: образование водохранилища и затопление значительных территорий, изменение климата ниже по течению реки, влияние на флору и фауну региона. Более того, по действующему законодательству водохранилища являются объектом федеральной собственности, что влечет за собой бюрократические осложнения при их строительстве и последующем обслуживании.

Объем инвестиций в гидроэнергетику в размере 1% ВВП создает мультипликативный эффект в экономике на уровне 2,5–2,6% ВВП, утверждают участники рынка. Для сравнения: среднее значение по всей энергетической отрасли — 2,2%. При этом основной эффект оказывается на этапе строительства ГЭС, когда в реализации проекта принимают участие различные отрасли промышленности.

ГЭС также способствуют увеличению занятости и, как следствие, росту уровня жизни в регионе. Средняя заработная плата у сотрудников гидростанций на 17–74% превышает среднюю заработную плату в том или ином регионе.

Одной из сложностей строительства ГЭС в России является то обстоятельство, что наиболее подходящие для их размещения участки находятся в местах, значительно удаленных от транспортных путей, крупных населенных пунктов и со слабо развитой инфраструктурой. С другой стороны, принятие решения о строительстве крупной станции должно способствовать комплексному развитию территорий и привлечению инвестиций в регион. Более того, зачастую рядом с ГЭС (еще с советского времени) размещаются крупные энергоемкие предприятия, например алюминиевые заводы, золото- и угледобывающие предприятия, что также дает мультипликативный эффект для экономики.

Наконец, строительство ГЭС сопровождается и неэкономическими эффектами. Тут стоит упомянуть противопаводковый эффект и создание стратегического запаса пресной воды за счет образования водохранилищ, а также импульс для развития речного судоходства и рыболовного хозяйства.

Согласно энергетической стратегии до 2050 года, доля гидрогенерации в энергобалансе страны планируется на уровне 20%. Учитывая планы по строительству и других видов генерации, для сохранения текущей доли ГЭС к указанному сроку потребуется ввести в эксплуатацию порядка 22 ГВт дополнительных гидромощностей.

Одновременно с этим, согласно основному действующему в российской энергетике документу — Генеральной схеме размещения объектов электроэнергетики до 2035 года, к указанному году в РФ будет введено 2,5–3 ГВт мощностей ГЭС. Таким образом, в 2035–2050 годах придется ввести в действие ГЭС суммарной мощностью около 20 ГВт, то есть почти 40% от ныне действующих (построенных на протяжении почти 100 лет).

Минэнерго РФ подготовило план-график строительства восьми приоритетных объектов гидроэнергетики суммарной мощностью 4,7 ГВт с совокупными инвестициями в 961 млрд руб., но его еще предстоит утвердить. А компаниям совместно с профильными ведомствами необходимо решить указанные выше проблемы, в частности проработку механизмов финансирования новых строек.

Отдельно стоит выделить проекты строительства противопаводковых ГЭС в бассейне реки Амур, проработка которых ведется по соответствующему поручению президента. Изначально планировалось строительство четырех станций, однако позднее были выбраны два наиболее приоритетных проекта — Нижне-Зейской ГЭС на 400 МВт и Селемджинской ГЭС на 100 МВт. Компания «Русгидро» приняла принципиальное решение о строительстве данных станций и начала их проектирование, а строительство может быть начато в 2024 году.

Соответствующие планы по реализации проектов ГЭС есть и у En+ Group. Компания намерена построить четыре гидростанции, но источников финансирования, сроков начала строительства и ввода в эксплуатацию пока нет.

Кроме того, значительное внимание сегодня уделяется развитию малой гидроэнергетики (станции мощностью до 50 МВт), которая, в отличие от крупной, не требует существенных капитальных затрат, а срок реализации таких проектов гораздо меньше. Малые ГЭС определяются как генерация, работающая на основе возобновляемых источников энергии (ВИЭ), и, соответственно, могут участвовать в государственной программе поддержки ВИЭ-генерации и получать гарантированный возврат инвестиций. Но на последнем конкурсном отборе, прошедшем в марте-апреле 2023 года, не было подано ни одной заявки на строительство малой ГЭС — из-за несоответствия установленных параметров текущим экономическим реалиям. В связи с этим глава ассоциации «Совет рынка» Максим Быстров подчеркнул, что совместно с Минэнерго будет проработан вопрос об изменении параметров конкурса для привлечения инвестиций в отрасль.

Малые ГЭС — перспективное направление развития гидроэнергетики, так как позволяют осваивать гидропотенциал малых рек и обеспечивать электроэнергией дефицитные регионы России. Важно, что в сфере малой гидроэнергетики у России — полный технологический суверенитет, и страна способна развивать эту отрасль самостоятельно.

Очевидно, что при всех имеющихся недостатках гидроэнергетика является оптимальным видом генерации для обеспечения энергетической безопасности страны, развития ее регионов, а также достижения целей углеродной нейтральности. Однако для более интенсивного развития гидропотенциала РФ и выхода в мировые лидеры данной отрасли необходимо и осуществлять модернизацию имеющихся гидроагрегатов, и реализовывать проекты по строительству крупных ГЭС «советского» масштаба. Это не только позволит поддержать и развить имеющиеся компетенции в данной области, но обеспечит увеличение производства различных отраслей и создаст задел для устойчивого роста экономики России.

Как эволюционируют киберугрозы и можно ли бизнесу от них защититься, рассказал руководитель направления развития защиты от комплексных атак компании Positive Technologies Егор Назаров.

— Как меняются киберугрозы, что сейчас угрожает бизнесу?

— Главная тенденция — это увеличение количества комплексных, целенаправленных атак. По данным нашей аналитики за второй квартал 2023 года в России и в мире, сейчас 78% всех киберинцидентов — это именно целенаправленные атаки на организации и компании.

Но еще несколько лет назад цифры были намного меньше. Предполагаю, что в течение двух лет показатель целенаправленных атак и в государственном секторе, и в коммерческих компаниях может только увеличиться. Прежде всего это вызвано консервативными подходами к защите, в то время как инструменты для злоумышленников непрерывно развиваются и становятся доступнее для покупки.

К тому же с каждым годом атаки становятся все более подготовленными и профессиональными. Мы читаем в прессе про самые громкие случаи, когда останавливаются бизнесы, происходят утечки данных или денежных средств, но большинство происшествий просто не предаются огласке.

— Отбивать целенаправленные атаки сложнее, чем разбираться с инцидентами, связанными, например, с человеческим фактором?

— С точки зрения информационной безопасности это сравнение некорректно, ведь не бывает малозначительных инцидентов. За каждым небольшим событием или, казалось бы, незначительной ошибкой может скрываться целенаправленная атака. Спрятаться под чем-то незаметным — это один из самых распространенных приемов при атаке на большую корпоративную инфраструктуру. Не исключено, что, к примеру, за DDoS-атакой на приложение, небольшим отказом в обслуживании системы или маленькой утечкой данных скорее всего последует целенаправленная атака.

— Может ли вообще бизнес полностью защититься от киберугроз, свести к нулю их последствия?

— Главная угроза безопасности скрывается не во вне, а внутри компании — в ее отношении к выстраиванию защиты. Сегодня невозможно игнорировать киберугрозы, и внимание к информационной безопасности — это обязательное требование для существования любого бизнеса. Это такой же обязательный процесс с конкретным результатом, как, скажем, выплата зарплаты сотрудникам. Иначе в современном мире уже невозможно существовать.

Компания должна знать, в каком состоянии в каждый конкретный момент времени находится ее инфраструктура. Понимать, сколько сотрудников работает удаленно и в корпоративном периметре, какие процессы реализуются и как они организованы, каким образом формируются и осуществляются логистические цепочки, как выстроена работа с подрядчиками, как происходит обмен информацией, присутствуют ли в нем персональные данные.

Главная угроза кроется в непонимании ценности сбора этой информации и необходимости ее постоянного мониторинга. Безопасность должна иметь конкретный результат — защищенность компании, а не набор мер. И эту защищенность важно регулярно проверять различными способами. Это ежедневная, в режиме 24/7, проактивная работа департамента кибербезопасности, которая встроена в бизнес-процессы всей организации. Могут меняться каналы связи с партнерами, поставщики, торговые цепочки, логистические схемы. И каждый раз под новые условия необходимо подстраивать свою инфраструктуру и, соответственно, адаптировать методы защиты.

Нужно постоянно спрашивать себя, отвечает ли ваша информационная безопасность новым вызовам и все ли шаги пройдены для создания результативной защиты бизнеса. Если ответ «да», и есть уверенность в измеримом результате на текущий момент, то все хорошо. И тут других ответов быть не должно. Иначе деятельность компании находится под угрозой. Только такой подход позволяет предотвратить недопустимые события, в том числе остановку предприятия, бизнеса, вывод денег, потерю данных.

— Как, на ваш взгляд, будут выглядеть киберугрозы в будущем?

— Большое внимание уделяется угрозам, связанным с применением искусственного интеллекта (ИИ), развитием инструментов машинного обучения. Действия человека можно описать, у него есть матрица поведения при атаке, его тактика и цель понятны. Всегда возможно понять мотивацию и конкретную цель: получение денег, информации или общий интерес к защищенности объекта.

А как будет действовать ИИ и как он использует данные, мы пока не знаем. Сегодня это вызов для всей ИТ-индустрии. Мы изучаем созданные алгоритмы, пытаемся понять машинную логику и подстраиваем под них наши решения и продукты. Использование ИИ уже прочно вошло в нашу повседневную жизнь: ответы на вопросы в чатах, голосовые помощники, написание статей, изменение голоса и изображений, даже в какой-то мере умение создавать новые объекты творчества: картины, музыку. Что ждет нас в будущем пока неясно, ведь модель угроз при применении ИИ очень широкая. Предполагаю, что потребуется принятие различных регламентов в законодательной базе относительно применения ИИ в информационных системах и ответственности человека за результат деятельности данной технологии. К тому же в этом направлении кроется большой потенциал для разработки и всей сферы ИТ. Тут предстоит еще кропотливая, но интересная работа.

— Кто-то уже применяет ИИ при осуществлении целенаправленных атак?

— Пока такого случая мы не встречали. Есть решения с определенными математическими алгоритмами, которые позволяют автоматически проводить в компании тестирование на проникновение, доходить до определенной точки в инфраструктуре и выдавать отчет о проведенных действиях. Но такие системы нельзя назвать интеллектуальными, они работают по заранее заданному алгоритму и необходимы для решения практических задач. Специалисты обнаруживают их и легко обезвреживают.

Сложности могут начаться, когда машину сложно будет отличить от человека. Опасность наступит, если ИИ начнет действовать как человек, но пока этого еще не случилось.

— Что происходит на российском рынке информационной безопасности, какие тренды определяют его развитие?

— Главная тенденция — это переход на отечественное ПО. Мы активно создаем новые продукты и решения и делаем это хорошо. У нас есть уверенность, что наши решения могут составить конкуренцию иностранным продуктам не только в России, но и на зарубежных рынках. Мы, как и прежде открыты к сотрудничеству с нашими партнерами и клиентами на зарубежных площадках.

— Как эта тенденция отразилась на работе Positive Technologies?

— Западные игроки исчезли практически моментально, и это стало для нас настоящим вызовом. Клиенты из крупного корпоративного сегмента быстро переориентировались на отечественные продукты и обратились к нам за аналогами иностранных решений. Мы поддержали этот интерес, ведь наши системы полностью конкурентоспособны, и у нас есть многолетняя экспертиза, которая позволяет оперативно разработать продукт в освободившейся нише. Например, мы активно включились в разработку межсетевого экрана нового поколения (NGFW). Ежегодно мы выпускаем два-три новых продукта и не планируем останавливаться.

В 2021 году мы представили решение класса XDR (Extended Detection and Response, выявление киберугроз и реагирования на них), оно было очень востребовано на рынке. Созданные во время пандемии удаленные рабочие места, размытые границы корпоративного периметра, увеличение интенсивности кибератак на российские компании в десятки раз и оперативное реагирование на них на разных уровнях инфраструктуры стало основной задачей для большинства специалистов по ИБ. Однако за два года изменилась ситуация в мире, в том числе и в трансформации векторов атак, и пользователи стали предъявлять новые требования к сенсорам внутри комплекса XDR. Постоянно анализируя потребности наших клиентов и изучая угрозы в экспертном центре безопасности PosИТive Technologies, мы приняли решение создать и развивать новый для себя продукт класса EDR (Endpoint Detection and Response, обнаружение и реагирование на конечных точках). Это система, позволяющая обнаружить киберугрозу на конечных точках: серверах, ноутбуках, рабочих станциях. Это отдельное направление, и сейчас мы как раз запускаем такой продукт на рынок.

— В связи с чем стали актуальны продукты класса EDR?

— Ответ тут простой — все та же пандемия. Организации были вынуждены переводить сотрудников на удаленную работу. Раньше информационная безопасность жила по одним принципам: у компании был корпоративный контур, все замкнуто и под контролем служб ИТ и ИБ. Пандемия все изменила: корпоративный сегмент смешался с личным. Не многие компании смогли себе позволить в новых условиях сразу же организовать необходимое количество удаленных рабочих мест и быстро сделать их защищенными.

Класс решений EDR набрал популярность в связи с необходимостью взаимодействовать с удаленными пользователями, которые работают с личных ноутбуков, но имеют доступ к корпоративным ресурсам. Такие устройства в 90% случаев являются целью атак для получения доступа во внутренние системы организации. И продукты, которые применялись ранее, оказались малоэффективными. На международных рынках решения класса EDR существуют давно, это своеобразная кибергигиена компании, а у нас их создание подстегнула именно пандемия и уход западных вендоров. Используя продукт, компания получает защиту от шифровальщиков, детальную осведомленность о происходящем на своих рабочих станциях, может мгновенно остановить вредоносные действия и минимизировать затраты на восстановление инфраструктуры после кибератак.

— Как осуществляется интеграция нового продукта с другими вашими решениями?

— Все решения мы разрабатываем с учетом развивающихся технологических трендов и на современных компонентах. Мы делаем это для того, чтобы продукты имели внутреннюю интеграцию и могли работать без дополнительных вложений в разработку. Это лежит в технологической стратегии компании с самого ее основания. Новый продукт свободно интегрируется в нашу экосистему, которая включает сегодня около 20 продуктов и решений.

— Продукты класса EDR и XDR отличает высокая автоматизация. Эти решения дают дополнительную страховку от влияния человеческого фактора?

— Любая трансформация процессов в информационной безопасности, предполагает автоматизацию за счет снижения количества рутинных действий человека. Можно сэкономить ресурсы и время на первичном анализе, расследовании, сборе данных и остановке атаки. Освободившееся время сотрудник может посвятить более сложным и амбициозным задачам: проактивному поиску угроз, обнаружению и анализу уязвимостей, и усилению защищенности ИТ-инфраструктуры.

Например, вы читаете новость в газете, но, чтобы понять ее последствия или, наоборот, увидеть причины, вам потребуется полный контекст, то есть понадобится больше данных. Необходимо «обогатить» новость дополнительной информацией. Автоматизация как раз и связана с этим обогащением. Наши решения и продукты упрощают процесс сбора данных в единой точке. Они дают эксперту полную картину происходящего и значительно ускоряют время на реагирование, снимают нагрузку со специалистов, чтобы они занимались разбором инцидентов в моменте, а не тратили время на выяснения всех деталей события. Мы придерживаемся этого принципа с 2015 года, когда выпустили наш флагманский продукт MaxPatrol SIEM, который позволяет обнаружить актуальные техники и тактики атак до наступления серьезных последствий для бизнеса.

— Насколько новое решение универсально? Возможна ли его кастомизация?

— В среднем создание и тестирование решений занимает два года. Наши продукты гибкие, мы можем применить их на популярных операционных системах, таких как Windows, Linux и MacOS, а также большинстве российских ОС из единого реестра отечественного ПО и даже тех, которые уже сняты с поддержки. Такой подход позволяет использовать наши продукты в государственных компаниях, малом и среднем бизнесе. Что касается крупных корпоративных игроков, то они могут провести кастомизацию необходимого уровня для того, чтобы решение отвечало именно их вызовам.

Инфраструктура в любой компании трансформируется каждый день. Разработчики регулярно развивают функционал ИТ-приложений, вмешиваются внешние факторы, появляются изменения в законодательстве и операционных системах. Продукт должен уметь меняться, иначе в какой-то момент он не сможет ответить на вызовы современных угроз и не гарантирует защищенность компании и сотрудников от сложных и целевых атак.

На встрече с президентом России Владимиром Путиным зампред правительства, глава Минпромторга Денис Мантуров сделал прогноз относительно развития отечественной промышленности. По словам вице-премьера, по итогам 2023 года рост производства в сегменте обрабатывающей промышленности составит около 7%. Основными драйверами роста внутри отрасли он назвал автомобилестроение и деревообработку.

Кроме того, Мантуров отметил увеличение объема использования робототехнической продукции. «Это ровно то, что сегодня делает предприятия современными и повышает производительность труда», — заключил вице-премьер.

Агропромышленный холдинг «Русагро» сообщил финансовые результаты третьего квартала 2023 года. За июль—сентябрь выручка компании составила 78,2 млрд руб., что на 35% выше аналогичного периода прошлого года. При этом с начала года (январь—сентябрь) выручка достигла 187,8 млрд руб., что на 1% ниже показателей за девять месяцев 2022-го.

Сама компания связывает существенный рост оборотов в третьем квартале с двумя факторами. Во-первых, это увеличение объемов реализации сельхозпродукции на фоне снижения курса рубля (экспортная выручка в переводе на национальную валюту оказалась заметно выше). Во вторых, это консолидация группы компаний «НМЖК», что принесло холдингу почти 15 млрд руб. О покупке и интеграции одного из ведущих производителей майонеза «Русагро» сообщил в конце июня.